Депортация глазами ребенка

18 мая 1944 год… Светало… Маленькая девочка Фатма, спокойно спала в своей кроватке, пока ее не разбудил стук солдатского сапога. Этот стук был настолько сильным и частым, что сумел напугать и довести до слез шестилетнего ребенка. Фатма не могла понять, что происходит. Она увидела свою маму, которая дрожащими от волнения руками, пыталась зажечь керосиновую лампу, чтоб хоть как-то осветить комнату. Как только входная дверь была открыта, в дом ворвались солдаты, их было трое. Двое из которых, вели себя очень нагло. По-хозяйски расхаживали по дому, заглядывая во все шкафы и тумбочки, вываливая их содержимое на пол. Складывалось впечатление, что они что-то искали. «Только бы не куклу, только бы не мою единственную любимую куклу…»- повторяла про себя девочка. Если бы она тогда только знала, что кукла, будит, лишь мизерной потерей в ее дальнейшей жизни. Что в один миг у нее отнимут Родину, а спустя некоторое время — семью…

В этом году исполняется 75 лет со дня депортации нашего народа. Много времени прошло, но боль о том дне, в сердцах крымских татар жива до сих пор. Так получилось, с Фатмой бита  я познакомилась в 2011 году. Она была бабушкой моего супруга. К сожалению, вот уже три года, как ее нет с нами. Она многое не помнила из своей жизни, но события 18 мая 1944 года, остались в ее памяти навсегда. Фатма бита, со слезами на глазах,  часто рассказывала мне об этом дне. Как-то она попросила меня записать ее на диктофон, чтобы ее правнуки знали и всегда помнили, через что пришлось пройти их предкам, чтобы они могли жить у себя на Родине.

Из воспоминаний Фатмы Амза къызы Сариевой

«Когда нас депортировали из Крыма, я была шести летней девочкой,- рассказывала Фатма бита.– Моему старшему брату Асану, на тот момент было двенадцать лет, а Энверу восемь. Так как отец находился в трудармии, забота о нас легла на плечи нашей матери Зейнеб, которая на тот момент ждала четвертого ребенка. У нас была очень дружная семья, где все друг о друге заботились. Мы смогли пережить Великую отечественную войну. Наши отцы, деды, дяди, сражались против фашистов, защищая свою страну, свою Родину, большинство из них погибли на поле боя, а тех, кто все-таки выжил, ждало еще одно испытание, депортация…

Ранним утром, 18 мая, к нам в дом ворвались солдаты с автоматами. Я хорошо запомнила, что их было трое. Два грубых, наглых, а третий – создавал впечатления хорошего человека. Когда его напарники «хозяйничали» в нашем доме, он пытался успокоить мою маму, сказав ей: «У Вас на сборы пятнадцать минут, постарайтесь собрать все самое необходимое, туда, куда Вас повезут, Вам все пригодится». Мама была растеряна, она взяла в руки Коран и сказала: «Ничего нам не пригодиться, нас будут стрелять как евреев». «Никто, никого стрелять не будет, — продолжа успокаивать ее солдат. — Вас далеко повезут. Снимайте чехол с матраса и поместите туда как можно больше вещей, они Вам понадобятся». Что может успеть собрать женщина за пятнадцать минут, да еще к тому, же и беременная? Помню, она свернула в клубок два детских одеяла, которые впоследствии забыла на крыльце нашего дома. Нас отвели на какой-то двор, погрузили в грузовую машину и отвезли на станцию в Симферополь. Оттуда, в вагонах, предназначенных, для перевозки скота, нас везли в Среднюю Азию.

Тела были выброшены на станциях …

Дорога была долгой. Старики, женщины с грудничками, беременные девушки и дети, все находились как в консервной банке. Дышать было не чем, воздуха не хватало. Многие умерли в пути, их тела были выброшены на станциях. Я толком ничего не могла понять,

что происходит, куда мы едим, это меня очень пугало. Вокруг все плакали, особенно дети, видимо их тоже пугала неизвестность…

Когда мы прибыли до места назначения нас высадили на Ангренской шахте, и поместили в бараки, где по слухам до нас жили тюремщики. Внутри нашего «нового жилища» ничего кроме соломы и неприятного запаха не было. Стариков и женщин обязали работать на стройке. Они должны были таскать камни на носилках, за это ежедневно им выдавали по сто грамм ржаного хлеба не первой свежести. Из-за тяжелой работы у мамы начались преждевременные роды, так как ребенок родился недоношенным, оказался нежизнеспособным.

Покойники лежали рядом с живыми…

Спустя некоторое время люди начали массово болеть малярией, тифом и дифтерией. Многие умерли. Помню с нами жила женщина с сыном Нариманом. Мальчик тяжело болел. Когда моя мама уходила на работу я целый день плакала, а эта женщина пугала меня, говорила, если я не перестану плакать, то накличу беду на ее сына, и если он умрет, то это будит из-за меня. В конечном итоге Нариман все-таки умер. Так как мужчин среди нас не было, хоронить покойников было не кому. Бывало, что они по нескольку дней лежали в одном бараке, рядом с нами, с живыми. Болезнь не обошла стороной и мою семью. После нескольких дней проведенных в муках, скончались от малярии моя мама с младшим братом. Хоронила их моя тизешка (тётя). Как-то вечером, я случайно подслушала их разговор с братом. Она говорила, что смогла удачно закопать их тела, где-то на окраине, она надеялась, что шакалы не найдут и не раскопают их могилы. В той местности, где мы жили, было много шакалов, они по ночам раскапывали свежие могилы и ели трупы. К утру в поле можно было найти части тела своих умерших родственников.

Тоска по Крыму становилась все сильнее и сильнее…

После смерти мамы я стала жить с тезешкой (с сестрой мамы), а старшего брата забрали в детдом. Спустя несколько лет мы переехали в город Тойтепа (Ташкентская область). Там тизешка, нашла мою алашку( сестра папы) и передала меня ей. У нее я прожила до 1949 года, пока отец не вернулся с трудармии и не забрал нас с братом к себе. Когда он устроился на работу в совхоз, нам выделили общежитие. В 1954 году нашей семье дали участок. Мы начали строиться, построили дом, женили брата. В 1957 году выдали замуж и меня, за соседа Энвера. Так наша жизнь стала потихоньку налаживаться, но, несмотря на это, тоска по Крыму с каждым днем становилась все сильнее и сильнее. Мы мечтали о том дне, когда наконец-то сможем шагать по родной земле, четко осознавая, что мы у себя на Родине. Время шло. На чужбине у нас родились дети: три дочери, один сын. Когда самой младшей дочки исполнилось пять лет, мне приснился сон, как я карабкаюсь по очень темному туннелю, и где то вдалеке виднеется лучик света. Я приложила максимум усилий, и мне все-таки удалось выкарабкаться оттуда. Как же я удивилась, когда увидела родные края, Алушту и вдохнула запах крымского моря! Когда проснулась, слезы текли по моим щекам, больше терпеть разлуку с Родиной было невозможно. Поговорила с мужем, и он меня поддержал. Так в 1975 году мы вернулись в Крым. Не могу сказать, что нас приняли с распростертыми объятьями, нет, точнее наоборот, мы столкнулись с многочисленными проблемами: нас не брали на работу, не прописывали, не продавали дома, не давали нашим детям получать образование. Но за годы депортации у крымскихтатар выработался иммунитет, который помог нам в дальнейшем преодолеть все преграды, возникавшие на нашем жизненном пути…»

Подготовила Эльмас САРИЕВА, газета «Мераба», Медиацентр им. И. Гаспринского